«Привет. Когда я писал тебе письмо последний раз, а? Мы все больше в присутствии Джеймса общались, разговаривали, смеялись фальшиво и даже были по-своему счастливы. Вероятно, мы просто заигрались в эту игру и маски стали настоящими лицами. Я никогда не любил, не умею и не хочу этому учиться. Нет, дело не в том, что ты плохая, неправильная или еще какая-нибудь. Ты прекрасная, Лили. Это просто я... Не умею быть таким, каким надо. И именно поэтому ты вышла замуж за Джеймса. Так правильнее. Прости меня, моя родная. Я виноват перед тобой. » Сириус встает из-за стола, еще раз перечитывает письмо и кидает его в огонь. Май 1983 года. Кому отправлять? Разве что воспоминаниям.
Автор, милый родной Автор... Я сейчас расплачусь... Несмотря на некоторый ООС Сириуса, это прекрасно! Откройтесь? Я вас обниму и залью вашу жилетку слезами...
- Сириус, - Лили уже не улыбается. – Скажи мне все, - она прерывается, слова застревают в горле. На их место приходит сухость и все тело тут же пронизывает дикая усталость, как будто ей пришлось долго-долго бежать, но желанный трофей она так и не получила. Сириус отворачивается от окна, в которое все это время смотрел с таким упорством. Там нет подсказок, там нет ничего, что могло бы хоть как-то смягчить его ответ, поэтому ему придется все делать самому. - Лили, ты должна была понять это с самого начала, - Сириус на короткое время останавливается и смотрит на замершую Эванс. Она держит себя в руках, внимательно слушает и не делает даже попыток прервать его. - Ты знаешь меня уже долгое время. Ты не могла не видеть, какой я на самом деле. Какой я на самом деле с девушками, Лили. Я не Джеймс со всей его безумной любовью и неумной жаждой жизни. Я даже не Нюниус. Только слепой мог не заметить, как он смотрит на тебя и не догадываться о его чувствах к тебе. Но я не любил и не умею так, как они. Я – лучший друг Джеймса, я хочу быть твоим другом. И не проси меня о большем. Большего нет и никогда не будет, Лили, - Сириус говорил это и сам верил своим словам, верил и душил в зародыше то чувство, о котором так много слышал. Потому что его любовь была сродни предательству, а на нем итак уже висело одно.
-
-
09.03.2010 в 15:55Я никогда не любил, не умею и не хочу этому учиться. Нет, дело не в том, что ты плохая, неправильная или еще какая-нибудь. Ты прекрасная, Лили. Это просто я... Не умею быть таким, каким надо. И именно поэтому ты вышла замуж за Джеймса. Так правильнее.
Прости меня, моя родная. Я виноват перед тобой. »
Сириус встает из-за стола, еще раз перечитывает письмо и кидает его в огонь.
Май 1983 года.
Кому отправлять?
Разве что воспоминаниям.
111 слов
-
-
09.03.2010 в 15:58Откройтесь? Я вас обниму и залью вашу жилетку слезами...
-
-
09.03.2010 в 15:58жилетку слезами заливать не надо...)))
-
-
09.03.2010 в 16:00-
-
09.03.2010 в 16:05*смутилась*
-
-
11.08.2012 в 23:52- Сириус, - Лили уже не улыбается. – Скажи мне все, - она прерывается, слова застревают в горле. На их место приходит сухость и все тело тут же пронизывает дикая усталость, как будто ей пришлось долго-долго бежать, но желанный трофей она так и не получила.
Сириус отворачивается от окна, в которое все это время смотрел с таким упорством. Там нет подсказок, там нет ничего, что могло бы хоть как-то смягчить его ответ, поэтому ему придется все делать самому.
- Лили, ты должна была понять это с самого начала, - Сириус на короткое время останавливается и смотрит на замершую Эванс. Она держит себя в руках, внимательно слушает и не делает даже попыток прервать его. - Ты знаешь меня уже долгое время. Ты не могла не видеть, какой я на самом деле. Какой я на самом деле с девушками, Лили. Я не Джеймс со всей его безумной любовью и неумной жаждой жизни. Я даже не Нюниус. Только слепой мог не заметить, как он смотрит на тебя и не догадываться о его чувствах к тебе. Но я не любил и не умею так, как они. Я – лучший друг Джеймса, я хочу быть твоим другом. И не проси меня о большем. Большего нет и никогда не будет, Лили, - Сириус говорил это и сам верил своим словам, верил и душил в зародыше то чувство, о котором так много слышал. Потому что его любовь была сродни предательству, а на нем итак уже висело одно.