- Прости меня. Глаза у Рона красные, словно он от души хлебнул Бодроперцового зелья, но Гарри не видит ни одного бутылька в пределах досягаемости. В доме так тихо, что каждое движение стрелки обычных маггловских часов режет слух. - Кажется, я ошибся. Рон переводит на него взгляд, и Гарри как наяву слышит далекий львиный рык – словно перенесся на несколько лет назад, на квиддичное поле, где гомон, свист бладжеров и дурацкая лавгудовская шляпа приветствует каждый удачный их бросок. - Из вас двоих… - продолжает ронять в пустоту слова Рон, глядя на него потухшими глазами. – Не Гермиона… - Что ты предлагаешь делать? – впервые нарушает тишину Гарри. Взгляд Уизли становится откровенно больным. - Ничего, наверное, - наконец тихо шепчет он. – Просто не уходи. Не начинай меня избегать. Я все это переживу, честно, все будет нормально. Глаза у Рона мертвые, пока он говорит все это. Гарри осторожно кладет ему руку на плечо, мягко сжимая, и Рон прижимается к ней щекой.
- Прости меня.
Глаза у Рона красные, словно он от души хлебнул Бодроперцового зелья, но Гарри не видит ни одного бутылька в пределах досягаемости. В доме так тихо, что каждое движение стрелки обычных маггловских часов режет слух.
- Кажется, я ошибся.
Рон переводит на него взгляд, и Гарри как наяву слышит далекий львиный рык – словно перенесся на несколько лет назад, на квиддичное поле, где гомон, свист бладжеров и дурацкая лавгудовская шляпа приветствует каждый удачный их бросок.
- Из вас двоих… - продолжает ронять в пустоту слова Рон, глядя на него потухшими глазами. – Не Гермиона…
- Что ты предлагаешь делать? – впервые нарушает тишину Гарри. Взгляд Уизли становится откровенно больным.
- Ничего, наверное, - наконец тихо шепчет он. – Просто не уходи. Не начинай меня избегать. Я все это переживу, честно, все будет нормально.
Глаза у Рона мертвые, пока он говорит все это. Гарри осторожно кладет ему руку на плечо, мягко сжимая, и Рон прижимается к ней щекой.
Отпустив портключ, Гарри валится на пол, сжимая рассеченную Сектумсемпрой ногу. Кровь хлещет, как из зарезанной свиньи.
– Держись, не смей отключаться, держись за меня, – бормочет Рон.
Они аппарируют в Мунго, Рон требует Главколдомедика, консилиум, лучшую палату, будто без его суеты помощи не предоставят.
Очнувшись, Гарри обнаруживает у кровати друга, Гермиону, жену. К нему не пускают посетителей, но эти трое проломят любую стену.
Гермиона и Джинни болтают, Рон смотрит в окно, хмурится, избегая взгляда напарника.
И Гарри просит сопроводить его до туалета.
– Что произошло? – спрашивает он, задирая халат над писсуаром. Нога перебинтована, пижаму ему давать не стали.
– Джорджу нужна помощь в магазине. Думаю уйти, – Рон смотрит куда угодно, только не на друга.
– О как. И с кем я тогда буду работать?
– Найдешь, очередь выстроится, – злится Рон. – Кажется, я ошибся с призванием. Буду навещать, приносить апельсины.
– Какого соплохвоста? – не выдерживает Гарри. – Что на тебя нашло? Не могу поверить! Ты снова бросаешь меня? Объясни хоть, почему!
Рон поднимает грустные голубые глаза.
– Ради Джинни, Гермионы и тебя. Ты слепой, Гарри?
Он на мгновение прижимается сухими губами ко рту друга, отступает.
– Завтра подам заявление.
Дверь хлопает, и Гарри грузно оседает на кафельный пол. Рон уйдет.
Все запуталось, как тогда, на седьмом курсе, в лесу.
не заказчик