Олух. Пузырь. Остаток. Уловка Северус не знает таких слов, что исправили бы все произошедшее. Коридор третьего этажа закрыт для всех тех, кто не хочет умереть самой страшной смертью! Но в школе больше нет безопасных мест; всюду – коридор третьего этажа, и смерть уже здесь, за плечом у Северуса, дышит ему в ухо, выжидает. Только вместе мы сможем дать отпор величайшему злу Северус глядит на учеников. Бледные лица все повернуты к нему. Серьезные, ждущие, напряженные. Северус знает все об их страхе, об их ненависти: он теперь величайшее зло, в шуршащих черных одеждах. Это закономерно. Каждый его шаг, каждый поступок вели к этому, и теперь он возвышается над столом, в окружении коллег, что его презирают, перед полным залом магглородков, что не доживут до выпуска, и чистокровных с метками на тощих запястьях, перед полным залом детей, которые не имеют шанса остаться детьми в этот военный год. Он должен что-то сказать, такова традиция, и в гробовой тишине даже призраки ждут его слова: напутствия или угрозы, обещания, исповеди. И Северус медленно опускается в директорское кресло, сцепляет дрожащие пальцы в замок, обводит надменным взглядом Большой Зал. – Приступайте к еде, – велит он, голос гулко разносится по комнате.
-
-
25.11.2015 в 11:58Олух. Пузырь. Остаток. Уловка
Северус не знает таких слов, что исправили бы все произошедшее.
Коридор третьего этажа закрыт для всех тех, кто не хочет умереть самой страшной смертью!
Но в школе больше нет безопасных мест; всюду – коридор третьего этажа, и смерть уже здесь, за плечом у Северуса, дышит ему в ухо, выжидает.
Только вместе мы сможем дать отпор величайшему злу
Северус глядит на учеников. Бледные лица все повернуты к нему. Серьезные, ждущие, напряженные. Северус знает все об их страхе, об их ненависти: он теперь величайшее зло, в шуршащих черных одеждах. Это закономерно. Каждый его шаг, каждый поступок вели к этому, и теперь он возвышается над столом, в окружении коллег, что его презирают, перед полным залом магглородков, что не доживут до выпуска, и чистокровных с метками на тощих запястьях, перед полным залом детей, которые не имеют шанса остаться детьми в этот военный год. Он должен что-то сказать, такова традиция, и в гробовой тишине даже призраки ждут его слова: напутствия или угрозы, обещания, исповеди. И Северус медленно опускается в директорское кресло, сцепляет дрожащие пальцы в замок, обводит надменным взглядом Большой Зал.
– Приступайте к еде, – велит он, голос гулко разносится по комнате.
-
-
25.11.2015 в 13:36-
-
26.11.2015 в 01:21Боже. Великолепно.
Не з.
-
-
26.11.2015 в 15:45Не з.